Два основных жанра китайской поэзии – это цы и ши.
Ши – стихи с четырехсловной чаще в (дотанской поэзии), пятисловной и семисловной строкой, с двустрочной строфой, с цезурой в четырехсловных и пятисловных стихах после второго знака, а в семисловных стихах после четвертого знака. Ши – изначальная и преимущественная форма, просуществовавшая, как и цы до нашего времени. Цы появилась позднее в танское время приблизительно в VIII веке и темы ее ограничивались узко личными переживаниями поэта. Но Су Ши доказал своим творчеством что стихам цы доступны все сферы поэзии Цы, в отличие от ши, состоят из неравных строк и сочинялись на определенные мелодии — вначале музыка, а затем стихи. Названия мелодий остались, и позднее, когда стихи цы потеряли музыкальное сопровождение. Любовный лиризм жанра цы господствовал в поэзии сравнительно недолго До той поры пока Су Ши, а вслед за ним и другие сунские поэты не приравняли цы к классическому жанру ши, расширив ее тематику. Китайская поэзия — это поэзия мысли, не отвергнувшая и чувства. Поэтические беседы с друзьями – одна из причин, почему поэзия Китая стала поэзией мысли.
Су Ши (Сун Дун-но) (1037-1101) жил в эпоху сун. Он писал почти во всех жанрах: ши, цы, прозаические произведения фу. Он так же был художником и каллиграфом. Су Ши, уроженец провинции Сычуань, смелый и прямой ученый-чиновник, был несправедливо обвинен и выслан из столицы. Поэт был выслан в провинцию Хэбэй, где создал многие свои шедевры. В провинции Хэбэй находится множество буддийских и даосских храмов, которые являются ярчайшим культурным наследием данной провинции.
Хотя его карьера с ее превратностями пострадала от рук политических противников, он остался бессмертным в искусстве поэзии и прозы. Стихотворение «Праздник холодной пищи», написано в изгнании в 1082.Впоследствии свиток был отнесен к шедеврам каллиграфии. Его каллиграфические свитки объединяли живопись и поэзию.
Силой и глубиной поражают нас творения Су Ши.
С ЛОДКИ СМОТРЮ НА ГОРЫ
С лодки на горы смотрю — они как резвые жеребцы.
Быстро мимо лодки летит во сто голов табун.
Впереди — отчетливо предстают скал исполинских зубцы,
Позади — испуганно мчатся прочь бесчисленные беглецы.
Выше смотрю — крутая тропа, склон каменист, высок.
По тропе неспешно идет человек, едва приметный вдали.
Машу рукой, окликнуть хочу — меня уносит поток.
Как вольная птица, летит на юг мой одинокий челнок.
Яркая мощная образность: «горы как табуны лошадей», «табун в сто голов» волнует и восхищает. Горы, река, небо, ветер — все живое, не просто отраженные поэтическим сознанием явления природы, в котором присутствует и действует человек, а его, человека спутники, товарищи, часто, собеседники. Человек среди величия гор идет неспешно. Он едва приметен вдали. Но поэт заметил его. И хочет окликнуть, но поток, мощный поток уносит его лодку дальше. Так много видит и отмечает он, но поток времени несется и проносит каждого пришедшего в мир как пылинку.
О быстротечности бытия, краткости жизни часто пишут китайские поэты. Су Ши ушел от мира в горы, посвятил себя поэзии и живописи. Его герой идет по склону величественной горы, над мощным потоком. Как птица он волен. Он оставляет позади себя» испуганных беглецов» — «исполинские зубцы». Всего в нескольких строках создает он картину -панораму, безграничную в пространстве и времени. Ввысь устремлены горы. Не видим мы и начала потока и его конца. Стих космичен -в нем нет границ времени и пространства. И у читателя дух захватывает от «вида» этой «картины», ощущения свободы, полета, безграничности…
В НАЧАЛЕ ОСЕНИ ПОСЫЛАЮ ЦЗЫ-Ю
Теченье рек подобно теченью лет.
Все живое и мы уходим друг другу вослед
И только сердце такое же, как всегда.
Память полна все тех же, прежних примет.
Помню, как мы запирали дверь поутру —
Тяжко осеннюю было сносить жару.
События древние мы изучали вдвоем,
И похлебка из лебеды не вредила нутру.
Осень кончалась, близился зимний хлад,
В окна и дверь ворваться хотел листопад.
Я для тебя теплое платье добыл,
Малости этой был ты безмерно рад…
Человечность поэзии Су Ши так же выделяет поэта в среде стихотворцев средневекового Китая. «Все живое уходит», так же ушел и поэт много веков назад, а его проникновенные стихи о дружбе продолжают волновать читателей последующих веков. Су Ши равнодушен к внешнему блеску. Он пытается вникнуть в суть явлений. Чередой проходят века, поколения, исторические эпохи, а «сердце такое же как всегда», «память полна все тех же, прежних примет». Как много говорят эти строки тому, «кто жил и чувствовал». Вспоминая дни проведенные с другом, Су Ши описывает их скромную жизнь, наполненную духовными поисками «события древние мы изучали вдвоем», жизнь бедную, наполненную лишениями. Пищей служила «похлебка из лебеды», стояла «жара», которую «тяжело было сносить», «потом близился осенний хлад». Но поэту мило воспоминание об тих временах. Он позаботился о друге и достал ему теплое платье. Любовь и дружеское участие пронизывает стихотворение. Опять неодушевленный листопад становится участником событий и хочет ворваться в окна и двери. Но холод времени, холод зимы побеждает тепло человеческого чувства. Как это могло бы показаться, прочитай мы одно «В НАЧАЛЕ ОСЕНИ ПОСЫЛАЮ ЦЗЫ-Ю». Но мы читаем еще и еще стихи Су Ши. Читаем о весне
о «гулянии по зелени» и нам становится радостно как и путнику «что день /столь светел и столь погож.»
СУ ШИ
Переводы Е. ВИТКОВСКОГО
С ЛОДКИ СМОТРЮ НА ГОРЫ
С лодки на горы смотрю — они
как резвые жеребцы.
Быстро мимо лодки летит
во сто голов табун.
Впереди — отчетливо предстают
скал исполинских зубцы,
Позади — испуганно мчатся прочь
бесчисленные беглецы.
Выше смотрю — крутая тропа,
склон каменист, высок.
Неспешно идет по тропе человек,
едва приметный вдали.
Машу рукой, окликнуть хочу,
но уносит меня поток.
Как вольная птица, летит на юг
мой одинокий челнок.
ВТОРЮ СТИХАМ ЦЗЫ-Ю «ГУЛЯНИЕ ПО ЗЕЛЕНИ»
Мелкую пыль клубит ветерок —
это пришла весна.
Радостно путнику, что день
столь светел и столь погож.
Хорошо на обочину присесть,
выпить чашу вина.
Всходы пшеницы еще малы —
колесами не сомнешь.
За стены города горожан
зовет молодая трава.
На рассвете в поля выходят они,
оставляя работу свою.
От песен, кажется, горы дрожат,
качаются дерева.
В корзинках съестное, в тыквах питье;
объедки пойдут воронью.
Что это за человек в толпе
посреди дороги стоит?
Продавец талисманов, толстый монах, —
он вещает, и хмур, и строг:
«Шелковичные коконы примут у вас
кувшиноподобный вид!
Станет каждый баран крупней,
чем самый большой козерог!»
Не особенно верит прохожий люд
подобным речам наперед.
Разве что изредка из толпы
подходят купить талисман.
Немного денег монах соберет,
в винную лавку пойдет.
«Я — бог талисманов!» — твердить начнет,
когда окажется пьян.
Су Ши заложил теоретические основы системы «вэньжэньхуа». «Су Ши был теоретиком искусства. Теоретические основы системы художественно-эстетических и этико-философских принципов «вэньжэньхуа» были заложены художником, теоретиком, каллиграфом и поэтом Су Ши (1036–1101), который считал, что свобода художника заключается в единстве в его искусстве морали, поэзии, живописи, каллиграфии, стремлении к выражению сути изображаемого. ..Произведения художников «вэньжэньхуа» глубоко духовны. «Их искусство призвано утвердить ценность истинного и священного, как и сама жизнь. Это возврат к фундаментальной деятельности творения мира. Оно стремится к созвучию с самим мирозданием, с самим Дао. Поэтому именно пейзажная живопись, ставшая ведущим жанром в школе «вэньжэньхуа», выражает бесконечную жизнь природы, и художник может создать совершенное творение, лишь прикоснувшись к истоку жизни через реальность» . Само понятие Дао в истории китайской мысли является наиболее всеобъемлющим. Будучи идейным стержнем, не только всей натурфилософии и онтологии, но и во многом социологии и этики, не говоря уже о научных сферах, это понятие может по праву может быть названо квинтэссенцией философии традиционного Китая .
Для художников «вэньжэньхуа» цель искусства – это скачок от относительности бытия к абсолюту, и форма этого скачка – мудрость и вдохновение . «Благодаря созерцанию в тишине и молчании можно достигнуть степени высокого вдохновения, и у художника это вдохновение воплощается в зримую форму» .
В основе эстетики «вэньжэньхуа» лежат еще два понятия: моци – таинственная сокровенная близость художника с миром, и шэньхуэй – гармоничное созвучие с мирозданием, отзвук на его ритмы и согласованность частей в целостной вселенной, которую вбирает в себя художник, пребывая в центре этой сложной структуры» .
Основные мотивы творчества художники черпали из самых прозаических эпизодов. Каждый момент служит лишь предлогом для изображения красоты и величия природы, окружающей человека …Отстраненность, духовная работа, ощущение уединенности бытия давали вдохновение для духа: поиска смысла там, где как будто нет ничего значительного. «Эрудиты» рассматривали акт творчества как экспромт, и тогда понятна ценность произведения, которая заключалась в свежести и непосредственности чувств .
Акт творчества у художников всегда ассоциировался с прозрением – раскрытием «духовного ока», а мастерство – с воплощением просветленного духа в образы. Истина раскрывается в простоте творческой идеи . Живопись вэньжэнь – это своеобразная религиозная игра, цель которой – постичь тайну особой благодати. А в процессе этой игры художник обретает чувство свободы и независимости, и пишет так легко и естественно, словно дует ветер. Кисть следует за интуицией.» Из диссертации Чердаковй Ольги Игоревны «Роль китайской традиции в японской живописи «бундзинга» XVIII – первой половины XIX вв».
В этом стихотворении Су Ши в поэтической форме выражены идеи «вэньжэньхуа».
НАПИСАНО К КАРТИНЕ ВАНА, ПИСЬМОВОДИТЕЛЯ ИЗ ЯНЬЛИНА, НА КОТОРОЙ ИЗОБРАЖЕНА ЦВЕТУЩАЯ ВЕТКА
Рассуждают: картины
в зерцала даны естеству.
Подобное мненье
недомыслием назову.
Рассуждают: стихи
можно так же творить.
О взглядах таких
не стоит и говорить.
У стихов и картин
основа сути проста:
Наитие свыше,
свежесть и чистота.
Кисть Бянь Луаня
живыми творила птах.
Кисть Чжао Чана
возрождала душу в цветах.
Возьми эти свитки,
сущности их лиши —
Явится грубость
вместо изъятой души.
Кто скажет тогда,
что красной краски пятно
Весну безграничную
людям раскрыть должно?